Глава 12

97

И начал говорить им (Господь ученикам) притчами: некоторой человек насадил виноградник и обнес оградою, и выкопал точило, и построил башню, и, отдав его виноградарям, отлучился. И послал в свое время к виноградарям слугу - принять от виноградарей плодов из виноградника. Они же, схватив его, били, и отослали ни с чем. Опять послал к ним другого слугу; и тому камнями разбили голову и отпустили его с бесчестьем. И опять иного послал; и тою убили, и многих других то били, то убивали. Имея же еще одного сына, любезного ему, напоследок послал и его к ним, говоря: постыдятся сына моего. Но виноградари сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его, и наследство будет наше. И, схвативши его, убили и выбросили вон из виноградника. Что же сделает хозяин виноградника? - Придет и предаст смерти виноградарей, и, отдаст виноградник другим. Неужели вы не читали сего в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла; это от Господа, и есть дивно в очах наших? (Мк. 12,. 1-11).

Притча о винограднике - история человеческой души. "Некоторый человек", насадивший виноградник, - это наш Небесный Отец, Господь и Бог. Христос в другом месте Божественного Откровения так и называет Его: "Отец Мой -o Виноградарь" (Ин. 15, 1).

И вот, Небесный Отец наш садит во вселенной виноградник жизни. В этом громадном винограднике жизни основной Лозой насажден Сам Божественный Сын... А от этой Лозы идет бесконечное число черенков... Это - человеческие души... "Я есмь Лоза,-так и говорит Христос про Себя, - а вы ветви" (Ин. 15(5).

Так Божественный Отец Божественным Сыном садит виноградник жизни. И каждая человеческая душа есть Божественный сад, насажденный Небесным Отцом через Сына. От привития к плодоносной Лозе - Христу на утучненной пажити Церкви, питающей душу благодатными соками, в душе наливаются гроздья жизни... И под Божьим благодатным окормлением душа распускается, как таинственный чарующий сад, с искрящимися, как цветы под солнцем жизни, способностями ума, с ароматными гроздьями бесконечно переливчатого чувства, с упругою волей, как упруга полнокровная сочность его плодов.

Так душа под Божьим благословением наливается жизнью и благоухает... и искрится... и сама полна жизни и от своей полноты дарит ее кругом.

Да, истинно, истинно, что человеческая душа по природе есть Божественный сад, лучший виноградник земли. Господь оградил душу оградой Евангельского закона, чтоб ничто чуждое не могло вторгаться в Божественный сад и расхищать его. И водрузил Господь в саде души сторожевую башню - совесть, в которой ходит неподкупный и неусыпный хранитель чистоты, правды и неприкосновенности души... И, наконец, сделав душу хранительницей всех плодов добра и даров благодати, чтоб была она сокровищницей, куда стекаются очистительные токи благодати и где блюдется негибнущий клад жизни ("выкопал точило").

Насадил Господь сады души и роздал их людям для возделывания: обладайте, растите плоды, радуйтесь... Только помните, что а) суд души - Божий и каждый человек только приставник к жизни души, рано или поздно, но неминуемо подлежащий отчету, и что б) возделывание Божьего сада, рост души, плодоношение души и ее счастье - в Боге, ибо тут всё - Божья стихия, от Бога насажденная и Богом питающаяся, и вне этой стихии для души только потеря, разложение, неудовлетворенность и страдание.

Господь роздал виноградники души, а Сам "отлучился". Это не значит, что раздачей садов жизни кончается Его Промыс-лительная деятельность и Бог не вмешивается в человеческие жизни... Нет, напротив. Моментом отхода кончается творческая деятельность Господа и начинается Его Промыслительное попечение о душе, идущее как бы извне.

А отход Господа означает, что человек, получивший сад жизни, уже сам взращивает его, сам творит спасение души. Ведь не развешивать же Господу по ветвям готовые плоды? Если бы Господь Сам вкладывал в человеческую душу плоды спасения, то спасение души совершалось бы автоматически, в нем не участвовала бы свободная человеческая воля и свободный труд человека, и оно потеряло бы всякий смысл, обратившись в произвольный (фантастический) процесс со стороны Бога.

Итак, Бог издали надзирает за жизнями, готовый во всякий момент оказать спасительную помощь, и предоставляет самому человеку сознательно выбирать лучшее для себя и сознательно искать и добиваться своего совершенствования.

Но это отсутствие ежедневного явного вмешательства Бога в человеческую жизнь, в силу злой воли человека, было обращено человеком в гибель для себя. Предаваясь ежедневно и ежечасно стихии зла, укрепляя ее в себе и делаясь ее послушным рабом, человек с каждым днем ослаблял связь со стихией неба, ослаблял ее в себе, тусклым умом затемнял ее ценность, утрачивал вкус и способность свободного хождения пред лицем Бога и ставил целью жизни вместо Богоутверждения цель, более доступную человеческой ограниченности, - утверждение в жизни себя самого, т. е. утверждение самости. Происходил подмен в жизни Бога самостью. И он совершался тем легче, что на него толкало зло мира (сатана) и свое собственное внутреннее нажитое зло, которое развязывалось самостью и получало свободный разгул и удовлетворение. Человек, как продавшийся раб греха, ежедневно понукаемый злом, не испытывая ежедневных ударов от Бога, вообразил что он сам и есть настоящий хозяин своей жизни... И, как приказчик, сбежавший с ценностями хозяина, он зажил легко и весело... и думал даже, что и разумно... "Душа - моя... жизнь - моя... Способности и силы жизни - мои... Я думал... я убежден... я хочу... я делаю... я стремлюсь... я достигаю... Всё от меня и мое..." Бесконечное кружение в самости.

Ограниченные умы, маленькие задачи, мелкие цели себе по плечам - так и закружилась человеческая жизнь... А если к этому прибавить угар мнимого веселья, то и совсем человеку как будто хорошо: и сытно, и понятно, и весело... А если были в жизни удары судьбы, попытки Промыслительной Руки остановить зарвавшегося эгоиста и выправить жизнь, то они редко вразумляли человека... Чаще он объяснял неудачи жизни как свои ошибки или как борьбу против него других таких же эгоистов и еще больше закреплялся в позиции узкого себялюбивого самоутверждения.

Так Бог сбрасывается со счетов жизни. При самостном утверждении жизни может ли быть Ему место в жизни, как Силе, от которой всё, из которой всё и к которой всё? Конечно, нет! Богу нет места!

Но ведь из-за того, что зло прокралось в душу человека, не может же измениться природа существующего. Не перестанет же Бог быть Господином души. И не перестанет же душа, хотя инстинктом, сознавать, что ее природа - в Истине и Святости и что рано или поздно ей придется отдать отчет в согласовании своей жизни с Истиной и Святостью... Ведь этой природе вещей не может же изменить человек своим грехом. И эта природа так или иначе заявляет о себе, хотя бы и в редчайшие моменты жизни. И человеку, чтобы отделаться от этих совсем ему ненужных "просветлений" об его истинной сущности, чтобы обеспечить себе "легкое" проживание и кружение, надо как-то истребить в себе ненужные, надоедливые и мешающие его спокойствию напоминания об его назначении.

И вот, притча о винограднике рассказывает о нескольких этапах, проходимых душою ради подавления в себе света, этапах, заканчивающихся полным истреблением в себе стихии Бога, полным сознательным отрывом от Бога и смертью души. Притча рассказывает, как хозяин виноградника души - Бог посылает Своих слуг за плодами души. Кто эти слуги? Ангелы Господа. Ведь они и есть "служебнии дуси, в служение посылаемии за хотящих наследовати спасение" (Евр. 1, 14), т. е. они, ангелы, по полномочию Господа, служат людям на их земном пути спасения. Виды этого служения разнообразны. И среди них есть собирание добрых дел спасающегося.

Откровение святого Иоанна Богослова упоминает об ангелах, собирающих подвиги святых, когда рассказывает, что Престолу Господа предстоят ангелы с чашами, полными молитв святых.

В каких формах происходит истребование ангелом добрых дел человека?

Оно совершается в разнообразных формах влияний на человеческую жизнь, которые будят сознание и совесть и подсказывают человеку, что живет он неладно, что он вертится не только в пустоте, но и во зле и что нет в его жизни фундамента, нет добра. Все эти формы воздействия на человеческую жизнь обобщаются в поднимающемся внутри человека голосе совести: "Не так живешь... исправься..."

Причем, и еще надо указать, согласно Божественному слову, что всё воздействие на человеческую жизнь ангела Божия как слуги Промыслительного Попечения Самого Бога о жизни происходит в наиболее благоприятные моменты жизни человека, когда, казалось бы, душе наиболее легко отозваться на Божественное напоминание и даже Промыслительное вмешательство в жизнь человека.

Притча обозначает эту мысль словами: "послал (хозяин виноградника) в свое время к виноградарям слугу" (ст. 2). "В свое время", т. е. во время надлежащее, наиболее благоприятное.

И вот, когда в душу, в которой прочно возгнездилась самость - зло и в которой забыт Бог как Хозяин жизни, начинает проникать попечительное напоминание об ее долге. Она сначала просто отмахивается от подобных неприятных напоминаний: то "ей нет времени заняться этим делом (раздумать о добром, о своем долге)", то "это ни к чему" и "так проживешь... живут же другие", а то "успеем еще... надумаемся и об этом, вот постарше будем..." Словом, человек гонит из себя всякое добро... Оно уж чуждое ему, и надоедливое, и неприятное... Человек то отмахнется, а то и прибьет непрошенную гостью - истину: "Вот еще наставница выискалась... мы сами знаем Божественное..." И истина прогоняется из души ни с чем. "Они же (виноградари), схвативши его (слугу), били и отослали ни с чем" (ст. 3).

Таков первый этап истребления души. За ним приходит второй.

Учащающееся отмахивание души от Божьих зовов переходит в ожесточение души. Упреки совести уже начинают раздражать. Под влиянием раздражения на святое человек из состояния отмахивания переходит в нападение на него, чтобы подавить в себе всякие проблески истины.

Человек с ожесточением набрасывается на то, что было святым, что возглавляло его жизнь, и "камнями разбивает" его. "Камнями", т. е. грубыми, тяжелыми бесформенными ударами, исходящими от своей животной природы, человек разбивает то нежное, великое, что было в глубине души, что освещало и возглавляло жизнь. И человек с цинизмом топчет святыню, с цинизмом бесчестит ее, как будто сила зла в нем боится этой святыни, как могущественной, и рада случаю животной лапой ударить ее, как бы мстя ей за свою низость, за свое внутреннее ничтожество и рабство.

Так раб в отсутствии господина бьет по вещам его. Так исполняется приточный образ: "опять послал к ним другого слугу; и тому камнями разбили голову и отпустили его с бесчестьем" (ст. 4).

И после того душа опускается на следующую ступеньку своего истребления. Зовы совести глушатся... Святое совсем не допускается в душу. Оно затоптано и убито... Последний свет погас. Воцарилось и хозяйничает в человеке животное, звериное, и сам человек стал только животным и зверем. Пришло полное духовное закостенение.

Притча коротко обозначает этот этап упадка души: "И опять иного послал: и того убили" (ст. 5).

И притча сейчас же называет следующий и длительный период душевной жизни, когда в душе, освободившейся от сторожевой башни - совести, развертывается бесшабашный, ничем не сдерживаемый разгул зла.

Зло, воцарившееся внутри человека, должно же удовлетворять себя. И оно хозяйничает вовсю. Человек - жалкий и послушный раб его. И в угаре кружения, ничего уже не замечая, полный тьмы и мрака разложения, человек (да уж человек ли?) стремительно летит к пропасти, к своей последней точке.

Это - период прогрессирующего распада души. Образный язык притчи коротко и выразительно изображает его словами: "И многих других то били, то убивали" (ст. 5).

Наконец, наступает и последний этап - "этап пропасти". Ему предшествует еще и последнее воздействие Промысла на человеческую душу. Это непременно какое-то разительное воздействие. Господь последний раз открывает гибнущей душе Свои объятия... открывает, что ведь ради нее Он дал земле лучшее, единственное - Своего Сына и что любовь Бога Сына к падшему человеку способна покрыть все его преступленья.

Господь в этот последний зов души как бы вновь посылает к ней и ради ее преступлений Своего Сына, чтобы простить и поднять человека.

В ответ на этот призыв любви душа, совсем уже утопающая в грехе, совершает последний акт своего падения: она убивает в себе Бога.

В этот момент жизни зло внушит своему рабу - человеку, что надо положить конец непрошеному вмешательству в его жизнь какой-то внешней силы, претендующей на руководящую роль в жизни. "Сила Бога? Нет никакого Бога! И Христос - миф! Какие еще тут властители и наследники моего внутреннего? Всё прочее, кроме меня самого, - сказки обмана... Долой Бога!"

И последним натиском разнузданного ума и грязного сердца Бог объявляется несуществующим, жизнь неподотчетной Ему... и Бог выкидывается даже из мысли и сознания. "И, схвативши его (Сына), убили, и выбросили вон из виноградника" (ст. 8).

И как только закрылась на этот раз дверь виноградника, так одновременно кончилась его жизнь. Теперь зло воцарилось в душе безраздельно и властно. Со злом воцаряется одна тьма, разложение, гибель, смерть... Бога нет в винограднике - и пресекается источник жизни, потому что виноградник-то Божий и всё в нем от Бога и Им существует... Нет Бога - и жизни в винограднике нет. Снято ограждение, повалена сторожевая башня, запустело, замусорилось и загнило точило...

И в бывшем саде души - смерть... Зло подточило питательные корни... Страсти высушили зелень... Облетели листья... и повеяло дыханием гнили... Жизни нет... Смерть.

Так при оставленности души Богом смерть неминуема. Это - неотвратимая логика...

"Придет (Господин и Хозяин) и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим" (ст. 9). Конечно, "отдаст другим", потому что здесь уж нет сада жизни... Он вытоптан пороком и засох... И в душе мерзость запустения. В ней не только нет "Духа жизни", в ней даже блекнут естественные душевные способности... Блекнет разрушенный ум... Загнано на узкую зловонную тропку порока смердящее чувство... Жалко, жалко пресмыкается по земле бессильная, одряхлевшая воля...

Сад жизни наездится в новых душах, которые расположатся "при исходищих (Божьих) вод", где "лист его не отпадет" (Пс. 1), где жизнь от Бога, с Ним, в Нем, к Нему... и где рост обилен, цветение пышно и "плод мног".

Господь закончил притчу словами ветхозаветного Писания. Они обращены и к тебе... Запомни их крепче. Они - общий вывод притчи.

"...Неужели вы не читали сего в Писании?" Зачем же вы забыли откровенную Истину, что "камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла" (ст. 10)?.. Зачем же вы, неразумные, забываете, что краеугольный камень жизни - Бог... Как же обойтись без этого камня? Ведь рухнет всё здание жизни, раз ты выкинешь из-под него фундамент! Неужели не ясно?

"Это - от Господа" (ст. 11). Это же закон жизни... Это неминуемо...

98

Они же (фарисеи) придя, говорят Ему (Христу) : Учитель! мы знаем, что Ты справедлив и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице, но истинно пути Божию учишь. Позволительно ли давать подать кесарю или нет? давать ли нам или не давать? Но Он, зная их лицемерие, сказал им: что искушаете Меня? принесите Мне динарий, чтобы Мне видеть его. Они принесли. Тогда говорит им: чье это изображение и надпись? Они сказали Ему: кесаревы. Иисус сказал им в ответ: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. И дивились Ему (Мк 12, 14-17).

Фарисеи предлагают Христу вопрос о коллизии (столкновении) обязанностей человека в отношении к земному устроению с его обязанностями к Божьему устроению. Ссылаясь на то, что Христос учит "истинно пути Божию", фарисеи просят Его указать, как же им жить и поступать, какой путь предпочесть?

Так как очевидно, что Божий путь выше и предпочтительней, то, следовательно, устроением мира надо пренебречь и не подчиняться ему, например, подати не платить? - так спрашивают фарисеи. Господь с разительной четкостью устраняет лукавую мысль: берет монету с изображением кесаря, заставляет искусителей пригнать, что монета кесарева, выпущена кесарем, и делает вывод: "Монета кесарева... вы ею пользуйтесь в вашем земном устроении... так и соблюдайте это устроение... И раз в этом устроении есть подать, платите подати... Ведь вы же ее и будете платить кесаревыми деньгами. Так и отдавайте кесарю кесарево... В земном земное и отдавайте.

А Мое Царство другое... И Божий путь - путь души и ее спасения... И для него нужно другое, свое... Не думайте на нем загораживаться земным устроением и складывать с себя ответственность за неисполнение этого пути. Нет, кесарево-то отдайте кесарю... А Богу само собою отдавайте Божье. Божье с вас всегда спросится... И исполнение земного не исключает исполнения Божьего..."

Господь разграничивает земное устроение и Свое Царство. Человек по телу находится в земном устроении и необходимо подчинен ему в обслуживании своего тела, а Божье касается души и ее спасения: тут действует Божий закон во всей силе, и его обязательность ничуть не колеблется его зависимостью от земного закона. Божий закон для человека, живущего в земном устроении и подчиненного ему, но созидающего свое спасение, продолжает быть обязательным в каждой йоте. Божье - законное в Божьем пути - ради Бога и делайте, не оправдываясь тем, что оно как будто несовместимо с земным устроением.

99

Пришли к Нему (Христу) саддукеи, которые говорят, что нет воскресения, и спросили Его, говоря: Учитель! Моисей написал нам: если у кого умрет брат и оставит жену, а детей не оставит, то брат его пусть возьмет жену его и восстановит себя брату своему. Было семь братьев: первый взял жену и, умирая, не оставил детей. Взял ее второй и умер, и он не оставил детей; также и третий. Брали ее за себя семеро и не оставили детей. После всех умерла и жена. Итак, в воскресении, когда воскреснут, которого из них будет она женою? Ибо семеро имели ее женою. Иисус сказал им в ответ: этим ли приводитесь вы в заблуждение, не зная Писаний, ни силы Божией? Ибо, когда из мертвых воскреснут, тогда не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут, как Ангелы на небесах. А о мертвых, что они воскреснут, разве не читали вы в книге Моисея, как Бог при купине сказал ему: Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых. Итак, вы весьма заблуждаетесь (Мк. 12, 18-27).

Какое грубое мышление - о законах жизни Духа судить по жизни тела, и о небесных порядках судить по ограниченным, а часто и грешным порядкам земли!

Так грубо мыслят саддукеи и думают, что правы, и с ехидством спрашивают Христа: чьею же женою будет по воскресении из мертвых женщина, имевшая при жизни семерых мужей? И Христос, прежде чем ответить саддукеям, отмечает изумительную грубость их мысли: "Этим ли приводитесь вы в заблуждение?" - т. е. неужели вы сами-то не видите всю несуразность своего недоумения?

Но... таков закон души, действительный доныне. Мысль - не только движение какой-то нервной энергии (это движение есть оболочка обнаружения мысли, а не самая мысль). Она есть отражение души. И если природа души возвышенна, то будет возвышенна и человеческая мысль... А если душа подавляется плотяностью, то человеческая мысль становится грубой и плотяной... И человек, сам того не замечая, мыслит грубо и плотяно. Посмотри, как в жизни это подтверждается на каждом шагу... как по мере духовного упадка человека падает и материализуется его мысль, и все явления жизни мыслятся грубо и низменно. Так и должно быть: мысль - отражение души. И при падшей душе явления духа начинают мыслиться низменно.

А так как с упадком духа соединено огрубение и ожесточение совести, то низменная мысль еще окрашивается насмешкой я злобой против того, что теперь по своему уровню уже не подходит к упавшей душе и совсем непонятно ей.

Вот почему так грубо мыслят саддукеи и почему с насмешкой спрашивают о будущей жизни. Им чуждо и непонятно всё высокое души. Они грубо извращают представление о нем приспособительно к уровню своего морального состояния и, как бы мстя за утрату своей высоты и способности понимания ее, пускают в ход насмешку и злобу.

Поправляя саддукеев, Господь указывает, что нужно для правильного суждения о явлениях Духа, и в частности о будущей жизни, о чем спрашивали саддукеи.

Господь говорит, что для этого, во-первых, нужно знание Божественного Откровения ("Писания"). В Божьем Откровении сообщено человеку то необходимое, что не может открыть ему опыт, но что ему нужно для разумной жизни.

Но одного знания "Писаний" мало. Надо, во-вторых, иметь в себе "силу Божию", которая открыла бы глаза души и дала бы возможность понять, сделать живыми слова жизни, а то ведь люди с низменной и закрытой душой, по слову Божию, "очи имут, и не разумеют, уши имут, и не слышат".

Судить же о явлениях души человеку, не просвещенному Духом, равносильно тому, как если бы неграмотный человек стал объяснять новейшие открытия в области электричества. По существу, та>к и бывает при вмешательствах в богооткровенную область умов, не просвещенных Божьей силой. Их суждения - низменно грубы, а вместо доказательств выдвигаются насмешпа и злоба. Так было и у саддукеев.

Первая истина вечности состоит в том, что человеческий дух бессмертен и вечен, как бессмертен и вечен Бог - Источник всякой жизни, и в том числе Источник жизни человеческой души. И как не умирает жизнь, так, очевидно, вечно будет жив ее источник и всё рожденное и питаемое им. Это - аксиома. И как человеческая душа заключает в себе частицу этого вечного источника жизни, то и она этой частью вечности приобщена к вечности.

Господь и говорит: "Бог в Аврааме, в Исааке, в Иакове"... Бог жизни, не умирающий, и Он в них, и они не умерли... Бог не смерть... Бог - Жизнь, и где Он, там вечность и бессмертная жизнь: "Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых" (ст. 27).

Итак, неумирание, бессмертие человеческой души - тоже аксиома. И очень понятная даже естественному сознанию: если не уничтожима тленная, разлагающаяся, постоянно превратная материя, то как же может быть уничтожен дух неизменный и непревратный?

И вторая истина вечности открыта Господом, истина о том, что Царство будущего, как освобожденное от земли, тела и тления, будет Царством чистого бессмертного Духа и что, как таковое, оно совсем отлично от земли с ее порядками и что оно будет подобно Царству бесплотных Ангелов.

Значит, мы ничего не можем знать об этом Царстве, кроме открытого в Божественном слове, и все человеческие представления о нем, переносимые с земных явлений, конечно, безосновательны, а смелое навязывание Царству вечности узко ограниченных и превратных представлений просто кощунственно.

Для верующей же души в открытом Господом Царстве будущего - вся полнота: хочешь быть с Господом, береги в себе частицу Божественного Духа... С нею ты бессмертен... и откроется тебе, после смерти тела, вечность... и в мире Ангелов, уготованном тебе, конечно, ты будешь "блажен во всем", т. е. вкусишь бесконечного счастья.

100

Один из книжников... подошел (ко Христу) и спросил Его: какая первая из всех заповедей? Иисус отвечал ему: первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, - вот первая заповедь! Вторая, подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной, большей сих заповеди нет. Книжник сказал Ему: хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что един есть Бог и нет иного, кроме Его, и любить Его всем сердцем, и всем умом, и всею душею, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжении и жертв. Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия (Мк. 12, 28-34).

Здесь Господь указал две опоры жизни... И они обнимают всю жизнь в целом... Одна из них дает теоретическое (метафизическое) обоснование жизни, другая указывает практическое, жизненное приложение первого обоснования... А обе в целом, как два якоря и два столпа жизни, и крепят ее на незыблемом фундаменте, и поднимают ее от ничтожества земной пыли до захватывающей высоты неба, и дают ей исчерпывающее наполнение до полноты ее завершения в вечности.

Вот теоретическое (метафизическое) обоснование жизни: Источник жизни - Бог. "Господь наш есть Господь Единый". И нет иного (источника жизни), кроме Него. Всё от Него, и всё в Нем... И, конечно, и человек от Него... И, конечно, жив будет человек только в Нем... А потому будь Его частью во веки! И, как Его часть, живущая только в Нем и Им, влейся в Него всем существом. Полюби Его так, как только способен смертный, до самозабвения... Уйди в Него всем сердцем, всем разумением, всею крепостью твоею... Как в любви, отдайся Ему до полного истребления себя... Что б тебя уже не было... А ты жил Им и в Нем, а Он жил в тебе...

Таков первый якорь и обоснование жизни. Им определяется место человеческой жизни во вселенной. Твоя жизнь есть часть Божественной жизни. И оправдание твоей жизни, как и оправдание жизни всей вселенной, - в устремленности к Источнику жизни - Богу, в воспринятии от Него всей полноты жизни и в завершении жизни через слияние с Ним.

Господь указывает и второй якорь жизни и им определяет, каково должно быть практическое построение человеческой жизни.

Если всякая жизнь есть творение Бога и в человеческий дух вдунута частица Божественного Духа, то, значит, над жизнью, окружающей человека, тяготеет Промыслительная Божия Рука, а люди, окружающие человека, - такие же носители частиц Божественной жизни.

И, значит, если всем устремлением человеческой жизни, всей любовью человека должен быть Бог, то где бы и в чем бы ни было присутствие Бога, на то же обращается и человеческая любовь, т. е. человек должен отдать свою как бы отраженную любовь и всем созданиям Бога, человек должен любить других людей, окружающих, ближних.

И мало того. Так как Бог в Своем существе не являем человеку и Он открывается для человека только в Своих созданиях, как, например, в других людях, то и проявление человеческой любви к Богу более осязаемо в любви к людям.

Вот почему в другом месте Божественного Откровения любовь к ближнему выдвигается даже на первый план жизни и ставится показателем и меркой самой любви к Богу.

"Бога никто никогда не видел", - пишет ев. евангелист Иоанн. - Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает... Пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем... Кто говорит: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?" И Апостол заканчивает свое наставление повторением Евангельских слов: "И мы имеем от Него (Бога) такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего" (1 Ин. 4, 12,.16, 20, 21).

Так любовь к ближнему объявляется вторым столпом жизни и по своей практической осязаемости делается мерилом самой любви к Богу. Образуется замкнутый круг. Божия любовь изливается в мире и человеческом духе. Человеческий дух, рожденный от этой любви, в свою очередь восходит к своему Источнику - Богу через земные лучи Бога, рассыпанные в людских душах... И человек через свою любовь к этим душам и через Божественные лучи в них восходит к их небесному центру - Богу.

Указав две опоры жизни, Божественное слово определяет условия их действенности; оно определяет, как надо любить Бога и ближних, чтобы эта любовь принесла плод.

Любить Бога заповедуется "всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею".

Сердце - центр душевной жизни. Следовательно, требуется, чтобы устремленность к Богу была не поверхностной, а чтобы самая глубина глубин души была повернута к Источнику жизни и устремилась к Нему. А когда обращенность к Богу пойдет из глубины души человека, она, конечно, обхватит, как всепожирающее пламя, всю душу и все способности ее, всё "разумение" ее.

Но Господне слово не довольствуется и таким, казалось бы, исчерпывающим определением любви к Богу. Оно добавляет и еще одну характерную черту: полюби Бога "всею крепостью твоею", т. е. всю силу жизни, как будто даже силу тела, всю силу физической жизни ты брось в эту любовь, чтобы уж ни один атом твоей жизни не остался недейственным, а всё живое в тебе, всё без остатка, ринулось бы в стихию твоей полноты, удовлетворения, блаженства! Вот так полюби!..

Указывается и условие действенности любви к ближним.

"Возлюби ближнего, как самого себя..." В добавлении "как самого себя" ставится контроль твоей любви. Чтоб твоя любовь не оказалась бесплодной, мертвой, оторванной от жизни, чтоб она не оказалась самоусладительным построением, рассчитанным на то, что вне тебя, ты всякое дело любви применяй к себе: хорошо было такое дело для тебя и ради тебя или нет?

Это - идеальный контроль. Он стоит в неразрывной связи с твоим внутренним существом, совершенно соответствует ему и, как зеркало, отражает его. При нем моральный уровень твоего дела, обращенного к ближнему, падает или растет вместе с тобой самим. И по мере твоего духовного роста поднимается твое дело любви...

И когда ты в своем внутреннем росте дойдешь до совершенной любви к себе, а совершенная любовь к себе в христианстве есть - "отвергнись себя", возненавидь себя и погуби себя (Мк. 8, 34-35), тогда ты сумеешь и другого полюбить совершенно, т. е. до самоотвержения.

Вот почему в другой раз Христос и ставит пределом любви любовь до смерти. "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Инв. 15, 13). И заповедь о любви до смерти ничуть не противоречит заповеди о любви к ближнему, как к самому себе. В них единство и замкнутый круг: ты познаешь и полюбишь ближнего через себя; и когда ты себя поймешь до отвержения себя, только тогда ты сумеешь полюбить до самоотвержения и другого.

Указывается и еще одно условие действенности заповедей, а именно: чтобы человек сделал их действительным обоснованием жизни, т. е. выдвинул их на первый план своего построения жизни, и не вздумал бы возводить какие-либо иные надуманные опоры жизни. В них (этих заповедях) дано всё. В них - "весь закон и пророки". И не затемняй их ничем, и не загромождай другой обманчивой декорацией жизни. Даже ради самого служения Богу не придумывай ничего затемняющего и отодвигающего заповеди любви, потому что исполнение их "выше всех всесожжении и жертв".

Значит, как в служении Богу держи на первом месте любовь, обращенность, устремленность к Нему всей душой и, помимо любви не думай оправдаться чем-либо внешним, всяческими "всесожжениями", так и во всей остальной практической жизни держи любовь к Отцу и братьям в Отце в первом поле твоего зрения. Имей эту любовь первой задачей жизни и ее основанием, столпом и опорой. И тоже не вздумай подменить ее или затушевать и оттеснить какими-либо другими задачами и подпереть жизнь другими опорами, как бы они ни казались тебе разумными и надежными, даже если б они рисовались тебе "жертвами". Такая подмена будет пустым делом. Все твои опоры, помимо этих двух якорей, будут гнилы, и оправдание жизни, помимо их, будет обманом.

Такой обман может временно держаться и, пожалуй, даже (особенно, как твоя "жертва") будет тешить тебя, но истинная сущность вещей рано или поздно вскроется, фальшивая опора рухнет, и обманчивая декорация жизни рассыплется, как жалкенькая, ветхая размалеванная тряпка. И это потому, что нет

другого фундамента жизни, как стихия любви, и попытка заменить этот фундамент или оттеснить его и ставить иные мнимо-разумные опоры жизни означает безнадежные потуги построить здание жизни на воздухе... Брось такое негодное дело... Рухнет... И тебя-то самого задавит...

Наконец, Божественное слово раскрывает причину, по которой заповеди о любви к Богу и ближнему ставятся фундаментом жизни.

Соблюдение этих заповедей обеспечивает оправдание жизни. Вот причина!

Книжник, беседовавший со Христом, принимает эти заповеди и, видимо, имеет готовность жизненно следовать им. Он заверяет Христа, что, по его сознанию, эти заповеди - центр закона и жизни и что они выше всего прочего, выше "всех всесожжении и жертв". И вот, Господь на такое заявление книжника отвечает ему: "Недалеко ты от Царствия Божия" (ст. 34). А ведь книжник даже не был учеником Христа!..

Вот где причина значимости любви... Это - путь к Царству... путь к Царству Божию даже для не идущих за Христом в данный момент.

И это истинно! Когда человек сделал Бога источником всей своей жизни, когда к Небесному Отцу обращена вся сила жизни, когда к Нему идет каждый вздох и Им направляется каждый шаг, когда в свете такого обращения к Отцу человек понял себя и других, как призываемых детей Божиих, а обернувшись на себя, ужаснулся своего безобразия, тогда, конечно, он всем сердцем прилепится к Отцу, бросится прочь от себя до ненависти к себе и погубления себя и, хоть ощупью, поползет к Отцу... Куда? Да куда же может ринуться человек при таком понимании жизни, кроме света Отца! Он поползет в свет Отца, к Его Царству...

И когда ему, бессильному, слепому, заблудшемуся, мелькнет свет Христа, выводящий на светлую дорогу Царства, тогда со всем захватом души он примет Руку Спасителя и тогда-то он неминуемо войдет в Божие Царство.

101

Продолжая учить в храме, Иисус говорил: как говорят книжники, что Христос есть Сын Давидов? Ибо сам Давид сказал Духом Святым: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня... Итак, сам Давид называет Его Господом: как же Он Сын ему? И множество народа слушало Его с услаждением (Мк. 12, 35-37).

Во все века "книжники" ставили вопрос о Христе и разрешали его в духе иерусалимских книжников. Во все века маленькая мысль маленьких "книжников" всё добивалась "разумно", критически подойти ко Христу и раскрыть, разоблачить

до конца "загадку" о Христе. Во все века человеческий умик изощрялся сделать новенькое картоночное построение, которое бы в корне изничтожило почитание Христа.

Каждая эпоха и всякий представитель ее из "книжников" подходил к задаче разрушения Христа как Бога со своей меркой. Это была условная, крайне ограниченная мерка данного отрезка времени, мерка господствующих взглядов и даже настроений, мерка направления науки, философии, и во всех случаях это была "кривая мерка" личного морального уровня "книжника".

И чем невежественнее и морально ниже был "книжник", тем безудержнее и бесшабашнее ползла вверх линия "разумного" понимания Христа. И всякий из "книжников" тужился войти в великаны. Всякий, ухватившись за какую-нибудь мысль, строил целую разрушительную теорию, в которой ничтожная часть материала о Христе подгонялась под новую "гениальную" мыслишку, а большая часть данных о Христе откидывалась, как источник неподлинный и негодный...

С победоносным видом каждый строил из себя неуязвимого победителя, разоблачившего все тайны и пролившего человечеству благодетельный свет истины. Каждый, захлебываясь, повторял своим "открытием": "Ведь это же наука... Это логика... ну, что осталось от вашего Христа?"...

Жалкая человеческая мысль! Совсем не видела она, что если у наиболее умных и честных "книжников" и была какая-то логика и правда, так это была логика и правда мышиного угла, логика натуживающейся лягушки и правда муравья, схватившего соринку и мнящегося с ней богачом.

Жалкая человеческая мысль! Бессильна она подняться до логики вселенской, и бессильна она понять правду жизни. Так и путается она в кучах своих маленьких правд, иногда фантастичных и надуманных, а иногда и подленьких.

Христос долготерпелив, и многотерпеливо вечное христианство.

За многовековое блуждание чего-чего ни плела на них человеческая ограниченность. Христос - то пророк, то гуманный учитель нравственности то иудейский бунтарь против римлян... и еще, еще вариации без конца... а в заключение: Христос -миф... Его никогда не существовало...

В христианстве передергивалось каждое явление и каждый шаг жизни, подгонялось к той или иной предвзятой теории, бравшейся объяснить новое "открытие".

В Евангелиях перевертывалось всякое слово... С уничтожающим видом отделяли "заимствованное", отбрасывали "противоречивое", устраняли "фантастичное", зачеркивали "позднейшее", обходили "сомнительное"... Запутывались в простом и ясном и дошли до банкротного утверждения: "Нет ничего достоверного, и ничего мы сказать не можем".

И вот, при всей этой мышиной возне остается неумирающим, вечно правдивым Евангельское слово, сопровождающее рассказ о потугах книжников "разоблачить" Христа: "и множество народа слушало Его с услаждением" (ст. 37).

Тут мышиная возня с донкихотским самомнением и "сокрушением основ", а Христос стоит всегда величавый, вечно живой и дающий жизнь, всегда обаятельный, зовущий, всегда выше мира и всегда близкий сердцу, готовый всем всё простить и обласкать.

Христос несокрушимо стоит у мира, вечно-бессмертный Источник одной правды и света... Он стоит у мира как источник всякой жизни, как зовущий и любящий Отец и вместе как нелицеприятный Судия.

И доныне верно слово: "слушали Его с услаждением". Доныне и вечно чистые души будут тянуться к Нему... Они льнут к Нему в радости и горе, потому что земля не может вместить большой радости и утешить горя. А Он один даст успокоение душе и счастье.

Тут мышиная возня... А Христос стоит и будет стоять вечно-бессмертный, влекущий.

Ну, сам подумай... Что же это значит? Что значит, что при всех сокрушительных "наскоках" книжников, рассеивающих христианство "в прах", Христос величаво стоит и чистые души льнут к Нему и готовы с услаждением слушать Его всю беспредельную вечность?!

102

И говорил им (Господь народу) в учении Своем: остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях, сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах, - сии, поядающие домы вдов и напоказ долго молящиеся, прилгут тягчайшее осуждение (Мк. 12, 38-40).

Господь предостерегает от книжников, бывших учителями закона, и изрекает книжникам "тягчайшее осуждение". За что? За длинные одежды? За первое место в синагогах? За первые места на пиршествах? Конечно, не за это само по себе, а за лицемерие. Их внешность не соответствовала внутреннему... в них всё было показным... даже молитва: "напоказ долго молящиеся". Значит, длинная одежда, председание в синагогах, пред-лежание на пиршествах осуждаются, как показатели лицемерного тщеславия.

Падает ли осуждение на самый закон, представителями которого были книжники? Нисколько. Закон ничего не теряет в своей святости и ценности для жизни, если его провозвестниками на земле оказываются люди негодные, тщеславные и лицемерные. Закон - сам по себе, а слушители его - сами по себе... Закон Бога остается вечно святым законом Бога, а негодные служители закона понесут тягчайшее осуждение, как рабы, знавшие волю Господина и не сотворившие ее... Они будут "биены много". В Евангелии от Матфея, где подробно рассказана беседа осуждения книжников, отчетливо приводятся слова Христа, которыми Он разграничивает учение закона, возвещавшееся книжниками, от самих негодных проповедников закона следует остерегаться. "На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак всё, что они велят вам соблюдать (по закону), соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте (Мф. 23, 2-3).

103

И сел Иисус против сокровищницы (храма) и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много. Придя же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу, ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание свое (Мк. 12,. 41-44).

Образ бедной вдовы, опустившей в кружку две лепты и пох-валяемой Христом больше всех других жертвователей, - опять классический образ. Он прост и ясен. В нем похваляется качество дела веры и любви сравнительно с количеством, т. е. с наружным выражением этого дела.

Но дело вдовы значительнее, чем оно обычно представляется,, и слова Христа глубже только похваления качества доброго дела.

Вдова была бедной, и она положила в сокровищницу ничтожную сумму. И, однако, Господь выделяет вдову из всех жертвователей. Но, выделяя вдову, Господь обозначает великость ее дара не тем, что она дала один кодрант из двух, скажем к примеру, которые она имела, т. е. не тем, что она отдала Богу половину того, что имела, и не тем обозначается великость дара вдовы, что она положила две лепты от всего сердца, а похваляется вдова и ее дар за то, что она "положила всё, что имела" всё пропитание свое" (ст. 44).

Пойми это: "положила всё, что имела, всё пропитание свое".

Вот, какой дар похваляется! Вот, каково должно быть качество дара! Вот, каково должно быть участие сердца! Похваляется такая обращенность к Богу, такая вера в Господа и такой дар веры, при которых человек совсем о себе забывает...

Пошел к Богу и всё Ему понес, а о себе даже не знает, что он сегодня есть будет, да и будет ли, потому что ничего нет у человека!

Пошел человек к Богу, и ничего для него уже не существует... себя самого не существует...

Вот Евангельский пример безраздельной отдачи себя Богу, когда между душою и Богом нет даже тени земли. Вот пример веры и любви до самоотвержения, самозабвения.

Понятно, что при такой обращенности и при такой вере и любви всякий дар человеческой души, как бы он ни был ничтожен внешним исчислением, перевесит все другие, потому что тут в жертву веры и любви принесена вся человеческая жизнь.

Вот о какой вере, любви и даре идет речь в рассказе о двух лептах вдовицы. И ты, если захочешь измерять малость или великость своих даров Богу и ради Бога, измеряй их степенью отдачи себя Богу по вере и любви к Нему и степенью отказа от себя, степенью самозабвения в служении Богу.

Вот почему в другой раз Господь и заповедует принесшему дар к алтарю и вспомнившему, что его брат имеет что-либо против него, оставить дар у алтаря и прежде пойти и примириться с братом, а потом уж принести Господу свой дар. Заповедуется так потому, чтобы освободить принесшего дар от всякой тяготы земли, от всяких его "долгов" на земле, связывающих его с землею, чтобы, таким образом, ему свободнее было оторваться со своим даром от земли и даже от себя самого. Сила дара - в оторванности души от земли и в устремленности ко Христу, когда она не только дар, а себя самоё готова каждый миг отдать Христу.

Вот так понимай рассказ о вдовице.