Так вот собственно не могу понять, этот второй и есть я? Или это часть меня, повреждённая грехом. Или это не я вовсе - ну типа как моя гордость. Или какая инерция разума, который привык десятилетиями мыслить совершенно иначе?
Или это просто бесовы наваждения?
О раздвоенности хорошо сказано у Валентина Свенцицкого. Приведу некоторые выдержки:
Вторая трудность на пути духовной жизни - "двоящиеся мысли"
Апостол Иаков говорит: "Человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих" (Иак. 1,8).
На первой ступени эта раздвоенность как бы вытекает из самой природы нашей. Это не раздвоенность души, а раздвоенность, проистекающая от равной силы в нас воли плотской и воли духовной.
С первых же шагов молитвы эту раздвоенность свою и почувствует каждый.
Кто-то начнет в душе молящегося как бы смотреть со стороны на его внешние при молитве действия.
Читает молитву. Крестится, кладет поклоны. Перебирает четки. Это один человек.
Другой - наблюдает, точно совершенно посторонний, откуда-то изнутри. Наблюдает холодно. В молитве не участвует. Молится лишь "внешне" - "внутреннее" безучастно.
Когда преодолеет молящийся этот соблазн, работа его еще только начинается. Раздвоенность не уничтожена, она уходила внутрь. Там она в скрытом убежище. Ее труднее заметить и труднее победить.
Наблюдавший ранее за внешними действиями во время молитвы начинает теперь так же со стороны относиться к внутренним состояниям души. А другой, крестившийся, клавший поклоны, читавший молитвы и чувствовавший наблюдение за своими внешними молитвенными действиями, чувствует его в своих молитвенных переживаниях. Оба они уже не безмолвны. Внутреннее разделение начинает выражаться в словах, мысленно произносимых. В душе начинаются споры, как бы между разными людьми. "Смотрящий" делает свои замечания, мешает другому, молящемуся.
Враг зорко стережет состояние раздвоенности и сейчас же старается овладеть "наблюдающим". Не имея цельности, человек не имеет силы сразу защититься от врага. Молитва постоянно в опасности. Чем слабее молитва, тем сильнее враг, который иной раз настолько овладевает душой, что заставляет наблюдающего, вопреки его воле, смеяться над молящимся, делать кощунственные замечания или просто обсуждать вопросы, ничего общего с молитвой не имеющие. Молитва становится ареной мучительной борьбы, от которой душа в смятении и не знает, куда укрыться.
Но бывает еще более опасное состояние раздвоенности. Это тогда, когда враг овладевает "наблюдающим" не для того, чтобы вооружить его на "молящегося", а для того, чтобы прельстить кажущейся его высотой. Если пагубно для души молиться "напоказ" перед людьми, то вдвойне пагубно молиться "напоказ" перед самим собою, перед этим внутренним зрителем.
"Двоящиеся мысли" в большей или меньшей степени болезнь всеобщая, и лишь большими усилиями и терпением, путем молитвенного и общежизненного подвига, по милости Божией, достигается то единство, та "простота", которая сложные две воли в человеке превращает в одну "простую", отданную водительству Духа Святаго.
Эту опасность надо помнить всегда и не надо ставить себе непосильной задачи сразу усилиями воли избавиться от нее.
Грешник, я не стал приводить советы Валентина Свенцицикого о том, как избегать раздвоенности. Если вам интересно, почитайте в библиотеке сайта.
